С МИРУ ПО НИТКЕ.Глава из книги: О ХИТАХ,КНУТАХ И ПРЯНИКАХ

Как только грянула перестройка я тут же снял по своему сценарию в кооперативе «Фора» фильм « За прекрасных дам!»

(это был первый кооперативный фильм в Советском Союзе!) Фильм принес миллионные доходы «Форе», да и я после развода

со своей второй женой смог купить себе в пустую квартиру мебель и телевидеоаппаратуру.

Действие фильма происходит в одной квартире, действующих лиц – восемь, по сути это - пьеса. А экранизировать пьесу –

намного дешевле, чем снимать фильм со множеством обьектов.

Для съемок подобрали в пустующем доме на старом Арбате многокомнатную квартиру, самую большую комнату наш

художник Павел Каплевич привел в надлежащий для съмок вид, даже сделал арочную дверь, в остальных комнатах мы держали

аппаратуру, реквизит, одна комната была у нас под кухню-столовую, одна - актерская. В общем, все было компактно и все в

одном месте – не надо было ни за чем или кем бегать из этой квартиры.

И вот когда прошел первый съемочный день я вдруг понял, что инерция совкового метода съемок настолько живуча, что

даже в таких идеальных условиях, когда можно практически снимать не останавливаясь с утра до вечера, у нас происходит куча

непроизводительных задержек. И, в основном, из за актеров. Панкратов-Черный, Абдулов, в окружении таких приятных во всех

отношениях актрис, как Ирина Розанова, Ирина Шмелева, Елена Аржанник, Елена Циплакова и Рита Сергеичева, были

настроены больше на веселое времяпрепровождение, чем на сьемки: в актерской комнате появился конъяк, шампанское, велись

задушевные разговоры и каждый раз вызвать актеров оттуда на съемку было не так-то просто, кроме того, они должны были

после этого войти в роль, подучить текст. Так что первый день съемки меня очень разочаровал, хотя по снятым полезным метрам

результат этого дня соответствовал нормам «Мосфильма». Но я чувствовал, что мы способны в условиях единства времени и

места на большее. И потому на следующий день я отвел Панкратова и Абдулова в укромное место и провел такой разговор:

- Ребята, так как мы снимали вчера мы будем работать целый месяц, согласны?

- А что, нормально поработали, - ответили они мне.

- А что вы скажете, если мы закончим всю работу через неделю?

- Как это?

- Очень просто! У нас идеальные условия – одно помещение, все что надо – все под рукой...И к тому же у нас ведь пьеса!

Для вас прямой смысл снять быстро: бабки, которые вы должны заработать за месяц, можете заработать за неделю!

- Да мы не против, что для этого надо?

- Надо знать текст и как только готов оператор быть на точке. Никаких конъяков и шампанских, потерпите неделю!

Ребята дали добро, за ними подтянулись и наши девушки-актрисы и уже за второй день мы сняли чуть ли не четверть

фильма. И, как я и обещал, уже через неделю фильм был снят.

Я думаю, что главным мотором в этом деле был мой нрав: не могу долго ждать результата, хочу получить его как можно

быстрей. Да к тому же не люблю никаких проволочек и как человек, изучавший в институте точные науки, сразу вижу, как можно

упростить любой процесс, привести его, как любят говорить герои моих фильмов,«к виду, удобному для логариф-мирования».

И все последующие мои фильмы я снимал за 8-12 дней. Есть рекорд и в 6 дней, - «Легкий поцелуй». Об этом я уже писал.

Свой скоростной метод съемки в шутку я назвал «Макдональдс», использовав название только что появившейся в Москве

канадской закусочной. У нас, как и в «Макдональдсе», процесс приготовления продукта происходит быстро и четко и результат

должен прийтись по вкусу как можно большему количеству людей. В «Макдональдсе» продавец не может вдруг закричать

кассирше:

- Мань! Чисбургеры не выбивай! Кончились!

Так и у нас – все должно быть на месте, никаких накладок. Весь процесс четко организован, брак сведен к минимуму, все

работники группы взаимозаменяемы.

Со съемок «Импотента» у меня остался фотоснимок: среди девушек кордебалета стоит вся в шелке и страусинных перьях

второй режиссер Таня Алексеева с хлопушкой, рядом на деревянной лошадке в блестках ассистент режиссера и моя жена

Оксана Шагдар, исполняющая роль певицы. По моей команде «Мотор!» Таня называет номер кадра и отбрасывает хлопушку, в

этот момент я щелкаю затвором фотоаппарата и кричу «Фонограмма!», раздается музыка, Оксана начинает петь, а Таня вместе с

кордебалетом танцевать. Если все члены группы способны выполнять любую работу, например, записывать звук, ставить свет,

гримировать и обьявлять номер кадра, а в исключительных случаях петь и танцевать, то ясно, что людей в группе будет немного.

У нас , как правило, не бывает больше 8 человек, тогда как в обычных группах человек 30, не меньше. Чем больше людей, тем

труднее ими управлять, тем дольше доходит команда до нужного человека.

При таком методе съемок актеры у нас всегда выглядят свежими, как булочки «Мокдональдса», зачастую они не успевают

даже понять, что кадр уже снят.

- Дай сыграть еще один дубль! – просят у меня иногда актеры и в большинстве случаев я им отказываю, потому что на

опыте убедился в точности формулы: лучшее - враг хорошего!

К сожалению монтаж, озвучание и тонировка у меня занимают намного больше времени, но все равно не больше 3-х

месяцев. Именно в монтаже и тонировке отснятый материал приобретает все недостающие компоненты и становится фильмом.

Вот, вкратце, суть моего скоростного метода съемки.

Так вот, воодушевленный успехом «Дам» я написал сценарий «Бабника», который сразу же предложил «Форе», уверенный,

что «Фора» захочет повторить материальный успех «Дам» и не откажется от явного хита.Чего стоит одно только название! Но

«Фору» сценарий не заинтересовал,новый руководитель студии прочитал его и остался равнодушен. А снял свой первый фильм в

«Форе» я благодаря тогдашнему руководителю Рудику Фрунтову , талантливому кинорежиссеру, интересному человеку, но, к

сожалению, любящему выпить и потому частенько находящемуся в неконтактном состоянии, почти что в Зазеркалье. Он первым

в СССР «пробил» кинокооператив, назвал его «Фора» и понимая, что надо снять первый фильм недорого и в то же время

«кассово», остановился на моем сценарии «За прекрасных дам!». Его даже не испугало, что у меня было к сценарию условие: я

сам снимаю свой сценарий. Он решил рискнуть и прислал мне в Пицунду, где я тогда отдыхал с семьей телеграмму – «Приезжай

срочно на запуск фильма». За что Рудику я очень бюлагодарен. Став руководителем первой кооперативной студии в стране

Рудик стал пить более дорогие напитки и в лучших условиях,чем раньше, а в перерывах приезжал на студию и устраивал

остальным работникам промывание мозгов: читал им, взрослым людям, нотации, не терпел никаких возражений,усмирял

непокорных и делал профилактический «втык» послушным. Я пару раз заглядывал в минуты таких «проработок» в «Фору» и у

меня в памяти остались понурые головы сотрудников (сейчас они почти все имеют «Ники» как лучшие отечественные

продюссеры), с видом нашкодивших мальчишек выслушивающих оскорбительные по тону и смыслу речи Фрунтова. И в какой-то

момент на корабле произошел бунт, Фрунтова восставшие матросы отстранили от дел и сами возглавили «Фору». И, как ни

странно, Фрунтов ни на кого не обиделся, даже, как мне кажется, почувствовал облегчение от того, что его детище, под

названием «Фора» уплыло в чужие руки. Пить он стал чуть меньше и вскоре стал снимать фильмы - «Дураки умирают по

пятницам», «Тревожное воскресенье!», «Все то, о чем мы так долго мечтали» - как видите, все фильмы у него – хиты.. Надеюсь,

что снимет еще много зрительских фильмов. Во всяком случае я ему этого желаю.

Мне кажется, что в нашем кино до сих пор очень мало людей, умеющих почувствовать и распознать хит (а особенно в

комедии!) в зародыше, а те, которые на виду и вроде успешно работают, в основном люди хваткие, но бесталанные и к тому же

они ничем не рискуют, снимая убыточные фильмы: деньги, которые они вкладывают в фильмы или бюджетные или

неподотчетные. А «нюх на хит» - это, увы, дано не каждому. Это – тоже талант, а иногда даже решающий в кино. К тому же, у

многих редакторов и режиссеров за годы советской власти выработался некий стереотип того, каким должно быть наше кино и,

если предложенный материал не укладывался в эти, как теперь это принято называть, «совковые» рамки, то сценарий

отвергался. «Совковые» фильмы – это те бесмысленные, без вкуса и запаха, ничего не имеющие общего с реальной жизнью

фильмы, которые массовым потоком штамповались на киностудиях страны и были ( а это заметно , когда их сейчас показывают

иногда по телевизору в дневное время) как две капли воды похожи друг на друга. Были фильмы чуть лучше, были чуть похуже, но

в массе это была вымученная, высосанная из пальца тягучая серятина.Даже композиторы писали для таких фильмов почти

одинаковую музыку.

Смею высказать предположение, что сценарии, выбивающиеся по тематике и своим качествам из общего потока всегда и

везде имеют трудную судьбу. Сошлюсь, в качестве примера, на свой опыт. По моим сценариям снимались фильмы, некоторые

режиссеры видели в них что-то привлекательное, но конечный результат был плачевным. «Встретимся у фонтана»,

«Путешествие будет приятным»,» «Куда он денется?!» «Если б я был начальником» и др., – это фильмы, снятые по моим

сценариям. Каким-то неуловимым образом – из-за неправильного выбора актеров, смещения акцентов, следовния указаниям

редакторов, дописок, введения новых сцен - сценарии мои превращались в фильмы, ничем не отличающиеся от остальных

«совковых» фильмов. Иногда мне удавалось снять свою фамилию с титров, но большей частью фамилия моя оставалась и я

испытываю жуткий стыд, когда эти фильмы показывают днем по ТВ.

«Витя Глушаков - друг апачей», «Самая обоятельная и привлекательная», «Где находится Нофелет?» - сценарии этих

фильмов главные редакторы многих кинообьединений отвергали сразу или предлагали изменения, в корне меняющие их суть.

На «Витю Глушакова» я получил ответ от сценарно-редакционной коллегии «Ленфильма», который убивал все надежды на

возможную экранизацию сценария: «Дружба школьника с алкоголиком не может быть в нашем обществе темой для

кинокомедии». Что-то в этом роде. И я махнул рукой на этот сценарий, практически забыл о нем, если б не Геральд Бежанов. Тут

я вынужден уйти от темы «трудная судьба хита» и сказать пару слов о Бежанове.

Впервые мы встретились с Бежановым в комедийном обьединении на «Мосфильме» при подготовке к запуску альманаха

«Ау-у!». Бежанов, так же как и Горковенко, выпускник ВГИКа пришел туда со своим сценарием и страстно желал снять его в

альманахе, хотя все три новеллы для алманаха уже были укомплектованы. Первая новелла была Виктора Крючкова, ученика

Данелии, вторая наша с Горковенко, за нами был Ролан Быков, а третья - режиссера Саши Захарова, за которым стоял Эльдар

Рязанов.

- Ничего, - сказал мне тогда Бежанов( за которым никто не стоял), - я буду ждать...Я должен попасть в этот альманах...

Меня поразила его уверенность, а еще больше поразило то, что каждый день в течении двух месяцев, пока шли

подготовительные к запуску альманаха процедуры – утверждение смет новелл,состава съемочных групп, подготовка обьектов,

реквизита и т.д. – Бежанов каждый день являлся в комедийное обьединение, садился на диван, держа в руках папку со

сценарием и просиживал так весь день, не делая перерыва даже на обед. И он победил! По какой-то причине Саша Захаров

вылетел со своей новеллой из альманаха и его место занял Геральд Бежанов со своей «Песней». После «Ау-у!» ( новеллу его не

очень-то приняли на студии) Бежанов в течении 8 лет никак не мог получить возможность запуститься на «Мосфильме». На

советы друзей попробовать запуститься на «Арменфильме»,Свердовской студии или даже на «Ленфильме», Бежанов отвечал

уверенным отказом:

- Я хочу только на «Мосфильме»! Ничего, я подожду...

На этот раз я воспринимал эти его слова, как программу действий.

И как и с альманахом, Бежанов победил и здесь. И вот каким образом: родители Геральда были репрессированы в 37 году,

его воспитывала в Тбилиси бабушка, материальные возможности которой были ограничены и тем не менее Геральд смог

окончить юридический факультет Тбилисского университета, а потом еще и поступить во ВГИК. Вступил Геральд так же в члены

КПСС и как член партии написал письмо на очердной съезд партии с просьбой помочь ему, сыну репрессированных и уже

реабилитированных коммунистов, запуститься с фильмом на «Мосфильме». И съезд дал добро.

Чтобы понять стиль поведения Геральда я расскажу о том, как Бежанов служил в армии. Его,как единственного кормильца

у бабушки, не имели права забирать, но тем не менее забрали во флот, на четыре года. Никакие письма ни в какие инстанции не

помогали. И вот на корабль «Куйбышев», на котором служил Геральд прибыл c визитом Н.С.Хрущев. После торжественной

встречи, после ответа хором «Здравияжелаемтоварищ и т.д.!» Геральд вдруг поднял из строя руку с письмом и закричал:

- Никита Сергеевич, дорогой, прочтите письмо!

Это было грубым нарушением устава. Адмирал побледнел и схватился за сердце, командир корабля потерял дар речи, а

Хрущев сказал помошнику:

- Возьмите письмо у матроса!

Помошник подбежал к Геральду, забрал письмо и положил в карман пиджака. Геральд тут же закричал:

- Лично прочтите, Никита Сергеевич, лично! Прошу вас!

- Обещаю! – крикнул в ответ демократичный Никита Сергеевич.

Командование корабля, убедившись, что Геральд в письме не жаловался на службу и начальство, все же посадило его в

карцер за нарушение Устава. А через 3 дня открываются двери карцера, Геральда выводят на палубу, дают чемодан с вещами и

брандсбойтом смывают с корабля ( такая, оказывается, традиция у моряков на случай преждевременного дембиля). Геральд не

умел плавать и потому за ним следом пришлось сигануть в море трем матросам и спасать его. До окончательного оформления

демобилизации Геральд несколько дней жил в казарме, а питаться ему разрешили на любом военном корабле, стоящем на рейде

Севастополя.

- Я любил «макароны по флотски», - рассказывал мне Геральд. – Иду по пирсу и кричу дневальному на корабле: « Что у вас

сегодня на обед?» Если не «макароны по-флотски» - иду дальше. И каждый раз находил я на каком-нибудь корабле свои

«макароны по флотски».

Так вот, съезд ( не помню какой по счету был в 1983 году) обязал киностудию «Мосфильм» дать постановку режиссеру

Геральду Бежанову, а он, после неудачных поисков подходящего сценария, позвонил мне:

- Есть у тебя готовый сценарий?

- Нет, - сказал я. – Только заявки...

- Жаль,- сказал Гера. – Хоть завтра могу запуститься...

- Есть один, - вдруг вспомнил я про «Витю Глушакова», - готовый сценарий, но кажется, непроходимый...

- Кто сказал – непроходимый?! Дай прочту.

Геральд прочел сценарий, ему он понравился, дал прочесть руководителю обьединения на «Мосфильме» режиссеру

Алексею Николаевичу Сахарову ( хороший был режиссер и человек, любил шутить,при встрече всегда говорил мне «барев дзес»,

что по-армянски значит «здрасте», но умер, говорят, после прочтения оскорбительной рецензии одного из наших бездарных

критиков на свой последний фильм-мюзикл «На бойком месте», очень даже неплохой фильм, по общему признанию коллег и

зрителей) и тот дал «добро» на постановку фильма по этому сценарию. Фильм Гера снял, фильм имел зрительский успех, а у

меня к тому времени, после долгих обсуждений на «Ленфильме» ( а до этого отвергнутый всеми обьединениями «Мосфильма» и

студией им. Горького), освободился сценарий «Самой обаятельной и привлекательной». Сценарием на «Ленфильме»

заинтересовался вначале Игорь Масленников, но вскоре начал работу над «Зимней вишней», потом примеривалась к нему Аян

Шихмалиева, но в итоге так ничего и не произошло. Геральд показал этот, не поддавшийся рекомендациям ленфильмовского

худсовета, сценарий Сахарову, Сахаров одобрил его и так появился фильм «Самая обаятельная и привлекательная»,

ставший лидером проката среди комедий 80-х годов.(Привожу таблицу из книги Ф. Раззакова «Досье на звезд», издательство

«ЭКСМО-Пресс», Москва, 2001 г. стр 524). Фильм в списке стоит на первом месте с 44,9 миллинами зрителей,

опередив такие хиты 80-х, как «Любовь и голуби», «Вокзал для двоих», «Курьер», «Мы из джаза», «Родня» и многие другие...Как

видите, только необычное стечение обстоятельств – Решение Съезда КПСС о запуске Бежанова на «Мосфильме» и мое

знакомство с ним пломогли появиться этому хиту!

Окрыленный успехом я написал сценарий «Где находится Нофелет?» и Бежанов опять показал его Сахарову. К тому

времени в съемочной группе возникло негативное отношение к Бежанову. Бежановский максимализм раздражал всех – он, как

всегда, хотел только «макороны по-флотски», т.е. чтоб для съемок было бы все самое-самое - хороший нтерьер, хорошая улица,

хороший дом, хорошая дверь, чтоб актеры знали текст и не путали слова.После того, что делали с моими предыдущими

сценариями режиссеры, где от моих слов практичесмки ничего не оставалось – я был двумя руками за Бежанова. И хотя

некоторые актеры рассказывали потом, что на 20 градусном морозе Бежанов заставлял переснимать сцену, только потому, что

актер сказал не «спасибо», а «благодарю» - я все равно был за Бежанова! Признаюсь, что даже мне Бежанов не разрешал

менять что-то в сценарии, к которому он уже привык. Если я что-то пытался изменить, на мой взгляд к лучшему, то мне

требовалось много усилий, чтобы переубедить Геральда.

- Зачем нам это менять? – недовольно спрашивал Геральд.

- За тем, что у нас актриса, которой эта фраза не очень подходит. Ей больше подойдет такая фраза ( я читал новую фразу).

- А как было?

Я читал старую фразу.

- Мне больше нравится эта, - говорил Геральд про старую.

- Но она неточная, а вот эта в самый раз, поверь мне! – и я еще раз читал новую фразу.

- Ладно, подумаю, - говорил Геральд и я знал, что микроб мною посеян и спокойно ждал всхода. Через несколько минут

Геральд снова подходил ко мне.

- Какая, говоришь, новая реплика?

Я произносил эту реплику.

- А как звучит старая?

Я произносил старую реплику.

- Ты уверен, что новая лучше?

- На сто процентов! – отвечал я.

- Ладно, давай ее запишем в сценарий, - соглашался, наконец, Бежанов.

Если мне с таким трудом удавалось изменить реплику, то можете представить, что сделать то же самое актерам, - которые

привыкли плохо учить текст и потому зачастую несли отсебятину, - было совершенно невозможно: Бежанов со сценарием в руках

зорко следил за правильностью диалогов, переснимал сцену, если были допущены неточности в репликах и этим вызывал бурю

негодования у актеров и в съмочной группе. Но я ему за это благодарен – фильмы у Бежанова, в отличие от других режиссеров,

снимавших по моим сценариям, получались правильными, т.е такими, какими я их задумывал.

Но, тем не менее, недовольство в группе дошло до обьединения и в обьединении решили, что с Бежановым надо

расстаться – решение Съезда КПСС обьединение выполнило, а всю жизнь возиться с Бежановым ЦК КПСС никого не обязывал.

Но рассмотреть представленный сценарий на худсовете они все же должны были и потому решили: обсудить и отклонить. Мы это

поняли сразу же, как только начался худсовет: члены худсовета со скучными лицами лениво выдавливали из себя неприятные

для нас суждения, одно сквернее другого.

Тут я должен рассказать, что такое были худсоветы на «Мосфильме». Туда, кроме творческих работников обьединения

приглашали, в основном, своих людей – близких и дальних родственников, друзей и нужных людей. Платили им неплохо по тем

временам, а работа – не бей лежачего. Можно было при желании и не читать вообще сценарий, так как руководство обьединения

всегда сообщало членам худсовета, в каком случае и как надо вести себя, принимать или отклонять сценарий. И члены

худсоветов, естественно, соответствовали.

Как-то я, по просьбе главного редактора «Мосфильма» Нины Николавевны Глаголевой помог написать сценарий пожилому

режиссеру студии Василию Николаевичу Журавлеву ( снявшему еще в 30-х годах фильм «Пятнадцатилетний капитан») по его,

очень смешной идее. Фильм должны были рассмотреть на худсовете в обьединении у В.Наумова. Перед худсоветом Журавлев

мне грустно сказал:

- Разведка донесла – нас прокатят.

Начался худсовет и все подрял стали хулить сценарий, все на одной ноте и как бы даже одинаковыми голосами. Потом

предложили выступить нам, авторам. Журавлев отказался, а я решил выступить. И вот что я им сказал:

- Уважаемые члены худсовета! Вы сейчас высказали нам свое мнение о сценарии. Все вы, при желании, могли узнать, кто

такие авторы сценария, что они создали до этого. Но вы имеете представление о нас уже хотя бы потому, что прочли наш

сценарий и уже знаете, на что мы способны. А вот мы про вас ничего, к сожалению, не знаем. И потому не можем понять, как нам

воспринимать ваши суждения. Будьте так любезны,представьтесь, пожалуйста, расскажите кто вы и каков род ваших занятий.

Такое прозвучало, наверное, на худсовете впервые и члены худсовета неохотно, понукаемые мною «ну, смелее, это

простое знакомство, не более!» стали поочередно представляться нам. И вот что выяснилось:половина членов была

кандидатами технических наук, двое или трое преподавателями в школе и институте, один – заслуженный учитель, один -

стоматолог, одна – домохозяйка, в прошлом выпускница текстильного института и т.д.

- Так вот, дорогие товарищи, - подвел я итог знакомству.- Как выяснилось, никто из вас к искусству кино, а тем более к

самому сложному его жанру – комедии!- не имеет никакого отношения. Поэтому ваше мнение для нас абсолютно ничего не

значит.

И мы с Журавлевым ушли с этого худсовета, провожаемые удивленно-обиженными взглядами людей в темных мрачных

костюмах и крупнодиоптриевыми очками на носах.

И теперь, слушая, как выступающие хулят мой сценарий «Где находится Нофелет?» я сразу же впал в состояние

«дежавю», вспомнил худсовет в обьединении у Наумова. А тут еще вбежал, опоздав к началу обсуждения известный кинодеятель

по фимилии Толстых ( имя не помню), кандидат или доктор философских наук и я услышал, как он спросил у главного редактора

обьединения ( Сахаров, кстати, на этот худсовет не явился, мне кажется, по этическим соображениям), что обсуждают. Тот

протянул ему заявку - можешь, мол, быстро ознакомиться.

И вот после всех выступивших, взял слово Толстых. По тому, как он начал свою речь, сразу стало ясно, что он ни чета всем

остальным членам худсовета, всем этим преподавателям, учителям, стоматологам и домохозяйкам, ясно было, что это главная

ударная сила сценарно-редакционной коллегии, этакий «виртуоз пера, акробат фарса, шакал ротационных машин»...

Вот что он, в результате, сказал:

- Я думаю, ребята не должны огорчаться творческой неудаче. Неудачи должны только подстегивать! Сошлюсь на свой

опыт: я три года делал свою докторскую диссертацию и вдруг в какой-то момент понял, что делаю не то. И я начал все сначала и

в итоге блестяще защитил свою диссертацию...

От «последнего слова» после его выступления я, как автор «Клуба 12 стульев» просто не мог отказаться.

- Я благодарен всем выступившим и особенно доктору Толстых, - начал я. - И вот почему. Его выступление, в отличие от

всех предыдущих, вселило в нас надежду, что сценарий у нас, возможно, неплохой, может быть даже хороший. И вот

почему:если человек три года работает над диссертацией и не понимает все эти три года, что делает не то, что надо, может ли

этот же человек за 10 минут, ознакомивщись с чужой заявкой и не прочитав сценария, понять, сделали мы «то» или не «то»?!

Встретимся через три года! – закончил я и мы с Геральдом ушли с худсовета. И пошли к директору комедийного обьединения

Карлену Семеновичу Агаджанову, где в дальнейшем и вышел наш фильм. И тоже стал хитом.

Раз уж я вспомнил о худсоветах, то грех не вспомнить зацепившееся в памяти одно из обсуждений сценария «Самой

обаятельной и привлекательной» на киностудии «Ленфильм». Там к сценарию в общем-то было положительное отношение,

сценарная коллегия состояла из творческих людей и тем не менее не обошлось на мой взгляд ( вполне возможно, что на

«Ленфильме» к этому привыкли) без анекдотического момента.

Слово взяла редактор Светлана ( фимилию к сожалению не помню), активный член обьединения, мы с ней были даже на

семинаре в Болшево как-то... И вот что она сказала ( привожу на память):

- Ну, все так... Хотя, сами знаете... И это все ничего, если бы... Но не здесь ведь! Я например, не знаю даже... Вот, Степан

Геогриевич правильно сказал... И всегда бы так было... Это хорошо...Но ведь, когда все наоборот?! А?!...

И вот в таком духе проговорив минут 10 ( Черномырдин отдыхает!) Светлана опустошенно села на место. Наступила

тишина, которую нарушила главный редактор объединения Фрижетта Гургеновна Гукасян:

- А ведь Светлана права, - начала она. – Ведь сами посудите, сюжет сценария строится на том...

И Фрижетта Гургеновна перевела на русский язык все то, что так страстно только что нам высказала Светлана в какой-то

системе символов или в непонятной кодировке. И закончила:

- Вы ведь это хотели сказать, Светлана, я не ошиблась?

Светлана благодарно закивала.

Я рад тому, что удачные фильмы по моим сценариям все же состоялись, но меня мучает вопрос, почему эти сценарии не

были сразу же приняты киностудиями, почему их не выхватывали у меня «налету», почему меня не уговаривал никто отдать

сценарий в их обьединение?

Ответ у меня такой: потому что люди, ответственные за кино, к сожалению, ничего не понимают в кино. И что самое

страшное - им это и не нужно. Поверьте мне, хорошие зрительские фильмы возникают не благодаря помощи Госкино, редакторов

и худсоветов, а вопреки им, иногда даже в сложной и напряженной борьбе. К счастью, меня эта проблема коснулась лишь слегка

и все благодаря тому, что произошла перестройка и я стал сам себе «и швец, и жнец и на дуде игрец!» Сам пишу сценарий, сам

снимаю, теперь и сам монтирую, сам практически и финансирую. И сам продаю свои фильмы. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить!