Copyright © 2004 Киностудия "НОВЫЙ ОДЕОН". All rights reserved.
.
Сдавая вступительные экзамены в институт, я четко понимал, что если не поступлю – попаду в армию. Себя в армии я
представить не мог и потому с неожиданным для себя упорством и усидчивостью готовился к вступительным экзаменам. В основном я
решал по внешкольным учебникам разные мудренные задачки по математике. Кроме того я ходил на занятия по немецкому языку.
Дело в том, что в 164-ой школе, откуда меня исключили с волчьим билетом (т.е. без права поступления в какую-либо школу в течении
года), я изучал английский язык, а в 160-ой школе, куда меня все же приняли, я должен был изучать немецкий, но не изучал. А не
изучал я его по той причине, что учительница немецкого языка, Кира Петровна Воинова (ученики поговаривали, что на самом деле
она Кригер, немка) была моей соседкой по дому и, будучи верной кавказским традициям добрых соседских отношений, она меня ни
разу не вызывала к доске, не требовала выполнения домашних заданий и аккуратно ставила в журнал мне тройки. Меня это вполне
устраивало и я поражал своих товарищей по классу тем, что только на немецком языке я сидел все 45 минут тише травы ниже воды и
ни в каких играх и нарушениях дисциплины не участвовал. Это тоже была с моей стороны дань добрососедским отношениям. И когда
наш школьный хулиган Петросян, ушедший недавно в вечернюю школу, кинул во время ее урока в класс с улицы листовки с рисунками
совокупляющихся людей – над женщиной была надпись «Кирушка» - такая у нее была в школе кличка, а над мужчиной –
«Музыканстский», наш учитель по физкультуре, и никто из учеников не решался показать ей эти листовки (боялись возмездия
Петросяна, да и преподавателю такую гадость неловко было отдавать в руки), она вдруг обратилась ко мне и попросила собрать
разбросанные в классе листовки и дать ей. И я вынужден был безропотно это сделать, чем вызвал полное непонимание класса.
Кстати, через много лет, уже учась в Москве, я вдруг на Центральном Телеграфе встретил Петросяна. Мы радостно обнялись, он
выглядел очень респектабельно и выяснилось, что он закончил академию МВД и сейчас работает следователем.
- Хорошо, что я ушел в вечерку, - сказал он. – Нормальную школу я бы не закончил...
- Слушай, а чего ты бросил тогда в класс эти листовки, зачем? – спросил я.
- Мне Кирушка очень нравилась! Можно сказать, влюблен был в нее... Но дурной был, теперь понимаю...
Не могу сказать, что с семьей Киры Петровны наша семья была близка, но все же жизнь в общем кавказском дворе, притом наши
квартиры были не в разных частях двора, а в одном, как говорят, куске пирога (мы жили на втором этаже, а учительница рядом на
первом), была достаточным основанием для получения мною троек без всяких там вызовов к доске и проверок домашних заданий.
Правда, муж Киры Петровны, бывший военный, как-то раз, возмущенный тем, что я с утра до вечера крутил на проигрывателе модную
тогда песню «Глупый Иванушка» в исполнении оркестра Карела Влаха (эту джазовую мелодию, известную теперь как позывные
диснеевских мультиков, хор начинал с имитации смеха – «ха-ха-ха-ха-ха! хи-хи-хи-хи-хи!»), поднялся к нам и сказал моим родителям:
- Советую вам показать Толика психиатру. Что за музыку он слушает: Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Это ненормально...
Тем не менее по окончании щколы у меня в аттестате стояла твердая тройка по немецкому языку.
А при поступлении в институт выяснилось, что я должен сдавать экзамен по немецкому языку. Что делать? Я абсолютно ничего не
знал по немецки, кроме «Хенде хох!» и «Гитлер капут!». Кира Петровна летом уезжала с семьей на отдых в Кисловодск и потому
частным образом подзаняться со мной не могла, но порекомендовала меня своей знакомой, настоящей немке, приехавшей в Баку из
Калиниграда. Три раза в неделю я ходил к немке на занятия и в конце второго месяца мы уже разговаривали с ней только на
немецком. К экзамену я вроде был готов.
И вот я беру билет, получаю текст для перевода и начинаю переводить текст. Название «Panther» я перевожу почему-то как
«Рантье» и дальше идет сплошная мистика, вроде : «шерсть на рантье встала дыбом, он зарычал, пригнулся для прыжка, из пасти
стекала слюна...» и т.д. Когда я стал читать перевод экзаменатору (а я попал к преподавателю института Арутюнян), она вначале
рассеяно слушала меня, а потом вдруг насторожилась:
- Кто, простите, впился когтями в дерево?
- Рантье, - сказал я.
- Откуда он взялся?
- А вот сразу в названии, - показал я на «Panther». – Рантье...
- Прочтите внимательно.
Я прочитал внимательно:
- Рантье...
- Где вы видите букву «R» ? – спросила Арутюнян.
- Вот она, - показал я на букву «P».
- На русском она ЭР, а на немецком?! – внимательно смотрела на меня Арутюнян.
И тут я вышел из сомнамбулического состояния и ясно увидел букву «Р» .
- Пантера, - сказал я упавшим голосом, понимая, что провалил экзамен.
- Странно, что вас не насторожил перевод, - сказала Арутюнян. – Как может рантье рычать, бить хвостом о землю?
- Ну, я думал, это аллегория – зверинное лицо капитализма, - честно обьяснил я.
Арутюнян посмотрела на меня, усмехнулась и поставила мне пятерку.
Я часто вспоминаю этот экзамен – ведь даже если б мне поставили четверку – я бы не попал в интситут, не набрал необходимый
бал. А пятерка по немецкому меня спасла. Спасибо Арутюнян!
На письменном русском я выбрал вольную тему: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». Быстро
написал трафаретные газетные фразы того времени и во время проверки некоторые слова у меня вызвали сомнения – я был не силен
в грамматике. Улучив момент, я обратился к соседу по парте:
- «Мощь» с мягким знаком?
- Так она же на шипящую! – ответил сосед.
«Ну и что?» - думаю я. Выбрав удобный момент, шепчу:
- Ну и что, что на шипящую?
- Женского рода! – отвечат сосед.
- Ну и что? – не отстаю я.
- Значит с мягким! – наконец отвечает мне сосед.
Точно таким же образом мой сосед по парте исправил еще несколько ошибок в моем сочинении и я благодаря этому запомнил на
всю жизнь еще несколько грамматических правил. И получил 4 по сочинению.
Экзамен по химии я сдавал своей тете, двоюродной сестре своего отца, тете Наде. Она тяжело вздохнула и поставила мне
пятерку.
По физике я неожиданно для себя получил тройку, по математике четыре, хотя железно рассчитывал на пятерки. Дело в том, что
экзамен по математике я должен был сдавать своему соседу по дому, Стасу. Он время от времени выходил поиграть вместе с нами в
волейбол, ни с кем не был близок и никто во дворе не знал, что он преподает в АзИИ (Азербайджанском Индустриальном Институте)
математику. А выяснилось это совершенно случайно: наш сосед Игорь Семенов, трудный подросток, как теперь говорят, работающий
на заводе им. лейтенанта Шмидта сталеваром и отлично играющий в волебол, решил поступить в АзИИ на вечернее отделение.
Экзамен по математике должен был сдавать за него его родственник, преподаватель математики из университета, Арик. Переклеили
фотографию в экзаменационном листе, и Арик пошел на экзамен. Взял билет и, поскольку он куда-то опаздывал, то попросил
разрешения сдавать экзамен без обдумывания. Экзаменатор согласился. Арик мигом на доске решил задачку и пример и доказал
теорему. Экзаменатор дал Арику еще одну задачку и Арик рассказывал нам потом, что эта задачка его насторожила, так как выходила
за рамки программы для вступительных экзаменов.
- Ну, я ее все же решил, чтоб не тянуть время, – рассказывал нам Арик, - а этот тип смотрю дает мне еще один пример на
дифференциальное исчесление. Точно знаю, что у нас в университете это входит в программу первокурсников, но, думаю, вдруг в
АзИИ другие требования и на всякий случай решаю пример. Тогда он мне сует ряды Фурье! Это точно на втором курсе у нас!
Посмотрел я на него – он выдержал мой взгляд и спрашивает:
- Можете доказать?
- Я говорю – могу! – доказываю ему. Он мне еще вопрос, уже явно не абитуриентский, я отвечаю, он еще, уже из теоретической
математики – тут мы с ним схлестнулись, он говорит.
- Прочтите последний «Весник», там есть эта формула в теории упругости и пластичности...
А я говорю:
- А в материалах Института Физики Академии наук совсем другое решение...
Он говорит:
- Я проверю это и сообщу Вам.
- Каким образом сообщите? – спрашивает Арик.
- Через Игоря Семенова! – говорит он.
И ставит мне тройку.
- А тройку за что? – обалдел Арик.
- А за то, – говорит преподаватель, - что Игорь Семенов – мой сосед и сам мог ко мне прийти, тройку ему я и без вас поставил бы,
а на вечернее отделение тройки вполне достаточно. Пройдет.
Оказалось , это был наш сосед Стасик.
И вот когда я поступал в институт и Стас иногда помогал мне в решении трудных задачек, мы договорились с ним, что на экзамене
я должен буду дождаться, когда он освободится и позовет меня. И чтоб ни к какому другому преподавателю я не шел, даже если меня
будут зазывать - надо говорить, что пока еще не готов к ответу. Но, как назло, когда я уже был готов, пришел завкафедрой, вызвал
куда-то Стаса, и я сидел и сопротивлялся приглашениям других экзаменаторов и в конце концов попал к очень неприятному
экзаменатору, по внешнему виду типичному шизику-физику и в результате сурового допроса вырвался от него с четверкой вместо
запланированной пятерки.
И теперь, вспоминая свои вступительные экзамены – немку Арутюнян, свою тетю, неизвестного знатока грамматических правил, я
думаю, как все было четко продумано кем-то там, наверху, цепь всех этих совпадений, накладок и удач, в результате которых я
набрал проходной бал, стал студентом и избежал ненавистной мне с детства армии.
